РЕПЕТИЦИИ В СПОРТЗАЛАХ. Апельсины, шоколад и не только…(3)

КОНЦЕРТ ВО ДВОРЦЕ. Часть 3-я. Организаторы запаслись народом с большим избытком и теперь не церемонились

В подтверждение слов режиссёра о недопустимости хороших стихов на сцене Кремлёвского Дворца Съездов, нам роздали ужасающе трескучие тексты. И начались репетиции.

Половина коллектива должна была кричать как можно громче: «Я – молот! Я гимнов достоин…, того-то достоин и сего-то достоин!». Другая половина обязана была таращиться: «Я-серп! Я…!» тоже, мол, не лыком шит! И всё в этом духе (разумеется, цитировать эти стихи я не могу, они давно мной забыты).

Наша красавица Валя получила две сольные строчки. Но для первого плана была выбрана круглолицая, задорная и звонкоголосая Лена. На пару с огромным, басовитым саратовским чтецом она должна была декламировать «Марш вперёд смотрящих». Это произведение было специально сочинено для данного концерта. Но об этом позднее.

Каждое утро за нами приезжал автобус.  

Репетиции проходили, как правило, в спортзалах ДК Хладокомбината не имени Микояна. Началась отработка слаженности хоровых кусков. Гулкая акустика этих залов усиливала наши крики. Под руководством энергичного режиссёра мы снова и снова повторяли эпизоды, добиваясь синхронности звучания и движений.

Надо сказать, свою принадлежность к кругу избранных мы ощущали, когда ходили в гостиничную столовую. Нам выдали талоны на 3 руб. 50 коп. в день! В те времена обычные суточные ещё составляли 2,60, а в столовой не было никаких деликатесов.

Прожрать 3,50 было практически невозможно.

Поэтому мы отоваривали неиспользованные талоны апельсинами и шоколадом. Достать апельсинов в Иванове, как и в других провинциальных городах, в то время было невозможно. Как выразился Е.Евтушенко, это были «фрукты матушки-Москвы». Но стойким их ароматом  была пропитана в те дни гостиница «Алтай», где жили участники концерта для Съезда профсоюзов.

• 

• 

Впрочем, не всё было так уж шоколадно-апельсиново. Слухи, что то одну, то другую группу артистов с позором отправили домой за какую-то провинность, в основном за недисциплинированность, чаще всего подтверждались. Организаторы запаслись народом с большим избытком и теперь не церемонились.

Мечтали ли мы сюда ехать – другой вопрос,

но, приехав, оказаться в числе изгнанных — означало бы крупно подвести свой коллектив. Чем дальше, тем больше неугодных или просто ненужных артистов паковали чемоданы. Напряжение росло. Говорили, что из 3 тысяч съехавшихся со всей страны лучших самодеятельных артистов до концерта «дожили» лишь полторы тысячи. Это похоже на правду.

Отправляли народ домой не только за недисциплинированность. Я, например, участвовал в номере на тему войны, где было занято несколько десятков танцоров, мимов и певцов. Мне дали стихотворение, посвящённое памяти погибших на войне. В отличие от того, что приходилось горлопанить в составе нашего «поэтического театра», это стихотворение было вполне приличным. Здесь пригодился и костюм, сшитый в ивановском ателье.

Это был большой эпизод, где вальс выпускников сменяли проводы на войну, театрализованные сражения, героические смерти…. От соседа-журналиста я успел выслушать похвалу, как он выразился, «за единственное живое место в концерте», за то, что я «интеллигентно» читал. Он даже сказал: «Горжусь соседством!».

Но после генеральной репетиции, показавшей, что концерт идёт дольше положенного аж на полчаса, этот эпизод, как и некоторые другие, вылетел из концерта. Я-то остался в «поэтическом театре», а участники, потратившие уйму времени и усилий на этот вальс и пантомимы, должны были собираться домой.

На одной из последних репетиций,

уже в Кремлёвском Дворце Съездов, гуляя по полутёмному залу, я оказался недалеко от режиссёрской группы. На сцене своё искусство демонстрировал октет прапорщиков из Обнинска. Они пели песню про Марусю из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию». «Кап-кап-кап – из ясных глаз Маруси капают слёзы на копьё…». Но они же были октетом, поэтому  в конце куплета начинали распевать эти «кап-кап» на разные лады: «КАП-кап-КАП-кап…»

И вдруг я слышу, как один из режиссёров задумчиво так говорит другому: « Эх, и накапают они нам…». Не знаю, что они там вообразили, а только прапорщики, несмотря на свою выдающуюся дисциплинированность, поехали домой в Обнинск.

• 

Наш «поэтический театр» лишился самого громкоголосого, похожего на молодого Маяковского, декламатора Саши из Саратовского театра. Он читал этот «Марш вперёдсмотрящих» и очень нравился главному режиссёру. Но уже после сдачи концерта комиссии, вернувшись в гостиницу, мы обнаружили на его месте… другого чтеца из Саратова.

Проснулись саратовские чекисты!

Вдруг вспомнили, что у них есть какие-то претензии к этому Саше, решили, что он не достоин выступать перед Леонидом Ильичём. И провели самую настоящую спецоперацию.

Руководитель коллектива с заменой – достойным такой чести чтецом — был срочно доставлен из Саратова в КДС, после прогона концерта взял за руку Сашу и увёз в аэропорт, забросив прежде нового чтеца в гостиницу.

Пропуска в Кремль, билеты на самолёт, транспорт – всё было организовано оперативно и чётко. А ведь две недели Саша спокойно репетировал, выполняя режиссёрские указания. Видимо, он полагал, что его прошлые «художества» забыты, а саратовские чекисты даром хлеб едят…. 

Но всё это будет потом. Пока же шли репетиции в спортзалах. Мы продолжали орать хором речёвки про серп и молот днями напролёт. Вечерами мы с девчонками обычно ездили погулять в центр столицы, поглазеть на обезображенную ужасным пожаром гостиницу «Россия», да просто развеяться.

• 

(продолжение следует)