ГОНКИ ПО ЭТАЖАМ. «МОЗАИКА», гастроли, ч. 2-я (3)

Эта поездка в Москву со спектаклем «Мозаика» состоялась в мае 1977 года. За год до тех гастролей, о которых я писал в предыдущей статье и за 9 месяцев до официальной премьеры спектакля. Почему режиссёр спешила, зачем устроила эти гонки с ещё не сданным, а значит не разрешённым к показу спектаклем?

Тут весьма специфическая предыстория.

«Мозаика» была уже готова. Она была доведена до той степени, когда поэтическое представление нуждается в обкатке на зрителях и только тогда может по-настоящему родиться.

Встречи со зрителями тем более были необходимы в данном случае, поскольку вся особенность этого спектакля состояла именно в прямых обращениях к зрителям, в вовлечении зрителей в разговор, размышления и даже в действие.

Мы понемногу втихаря уже играли «Мозаику» для своих: «пап и мам», друзей, членов нашего худсовета. Однако предъявлять спектакль к сдаче Регина Михайловна не торопилась. Попросту – опасалась.

Дело в том, что мы впервые должны были сдавать спектакль репертуарной комиссии областного управления культуры – органу, созданному для оценки репертуара профессиональных коллективов. Так решило бюро обкома КПСС.

 Чего ожидать от этого реперткома?

Прицепиться к текстам Вознесенского, не к текстам – так к их трактовке, к свечам, к обнажениям, к затемнениям и т.п. при желании можно было легко. Идеология – она и есть идеология. Какой ветер подует? Какие будут указания? Примешь — могут обвинить в политической близорукости. Безопаснее не принять, проявив политическую бдительность.

Вот режиссёр и решила, что если, пусть не рецензия, а просто небольшая одобрительная заметка о «Мозаике» появится в каком-то центральном издании ещё до сдачи спектакля, то это фактически снимет ответственность с репертуарной комиссии и областного идеологического руководства. И они успокоятся. Если уж Москва одобрила, то им-то что? Больше всех надо, что ли?

Для этого нужно было вывезти несданный спектакль в Москву.

Это невозможно, это запрещено! Что вы?..  А если подумать?..

Бывший наш актёр, теперь преподаватель Высшей Комсомольской Школы (ВКШ) Алексей Шульпин, организовал приглашение Молодёжному театру приехать для творческой встречи со слушателями ВКШ и местным агит-театром. Это оказалось как нельзя кстати.

Ивановский обком ВЛКСМ заказал грузовик и автобус, выдал нам командировки, написал письма в наши организации и учебные заведения с «убедительной просьбой» освободить актёров от работы или учёбы. И мы поехали. Легенда была такая: мы едем для творческих встреч, в том числе с показом фрагментов из будущего спектакля «Мозаика» и их обсуждения.

На самом деле в Москву ехал готовый спектакль.

В ВКШ было запланировано одно представление, на следующий день после приезда. Но поскольку командировка была на три дня, режиссёр решила использовать также и день приезда, и день отъезда.  И по телефону «заделала» ещё два спектакля. Гонки так гонки!

Таким образом в день приезда мы должны были играть в редакции журнала «Юность», а после ВКШ – ещё и в редакции «Комсомольской правды».

Мы жили в общежитии на территории ВКШ, для подготовки спектакля в местном клубе у нас было достаточно времени, и этот спектакль прошёл без всяких проблем. Зато два других…

В редакции журнала «Юность» нас ждали,

радушно встретили, показали редакционный конференц-зал, где нам предстояло вечером играть «Мозаику». Зал располагался на втором этаже, был размером примерно с наш малый зал, и мы немедленно приступили к его подготовке.

Разгрузили и затащили части амфитеатра и прочее имущество. Задрапировали стены чёрным сатином, смонтировали игровые станки, четыре осветительные ложи, стали собирать амфитеатр.

Тут в зал вошла концертмейстер спектакля Татьяна Лещинская. Разминая пальцы, она сказала нараспев: «Надо попробовать инструмент…. А где же здесь пианино?» Немая сцена! Все мы, оцепенев, глядели друг на друга. Инструмента не было.

• 

Как это мы, уже три часа крутясь в этом зале, не заметили такой малости, как отсутствие пианино?  Это было похоже на какое-то общее помрачение рассудка….

Что делать?

Сажусь за телефон, узнаю номера пунктов проката и начинаю обзванивать. Пианино есть во многих, но все расстроенные. Об этом работники предупреждают сразу. Правда, обещают, что завтра придёт настройщик. Какое завтра!

Вдруг в очередном прокате спохватываются: «Подождите-ка, сегодня сдали инструмент, вроде ничего. Сейчас проверим… Да, неплохо звучит». «Мы сейчас приедем! Только никому не отдавайте!» — ору я.

Хватаем сотрудника редакции с московской пропиской. 

Хорошо, что транспорт свой! Начинаем гонки. Дремавшие водители ошалело смотрят на нашу панику. Бригада из шестерых парней прыгает в автобус. Водитель грузовика отцепляет прицеп и за нами. Времени в обрез.

Этот пункт проката, как на грех, довольно далеко от редакции. Но инструмент действительно прилично настроен. На себя его оформляет сотрудник редакции, а мы бережно, чтоб не расстроить, несём его в кузов грузовика. Инструмент тяжеленный, какой-то старинный со всякими деревянными завитушками-финтифлюшками.

Мчимся назад.

Спектакль объявлен на 19 часов, а мы приезжаем с инструментом уже в начале восьмого. Полный коридор народу. Почти бегом, обламывая о публику финтифлюшки, тащим пианино по лестницам, по коридору.

 Т. Лещинская начинает играть, а мы открываем двери и запускаем зрителей, надеясь отдышаться, пока рассаживается народ. Первый гастрольный спектакль спасён! Публика его горячо приняла. Письменную благодарность редакции за подписью главного редактора Б.Н. Полевого мы заслужили.

• 

Отыграв второй спектакль перед благодарными слушателями ВКШ, мы стали готовиться к выезду в редакцию «Комсомольской правды». Организатором нашего выступления там была известная журналистка Ольга Кучкина, которая подтвердила, что Белом зале редакции, где нам предстояло играть, есть настроенное пианино.

Ещё она сообщила, что организовала нам сюрприз: на спектакле будет сам А.А.Вознесенский. Ура!

Предусмотрев некоторый запас времени,

чтобы без суеты успеть подготовить новую площадку, мы выехали в сторону издательства «Правда», где на 6-м этаже располагалась редакция «Комсомолки». Впереди ехал грузовик с имуществом, а за ним наш автобус.

Вот уже справа от Ленинградского проспекта показалось это длиннющее здание, но… грузовик всё ехал куда-то вперёд. Наконец он остановился и водитель признался, что прозевал тот поворот с проспекта, где разрешено движение грузового транспорта. Мы ехали, ехали.… Пока не доехали до кольцевой автодороги, где только и смогли развернуться.

Короче говоря, когда мы, наконец, приехали, не было никакого запаса времени и всё-таки нужно было суетиться. Начались новые гонки. Тут нас подстерегал ещё один «сюрприз». Оказалось, что большинство наших «кубов» и сундуков благополучно не помещается в лифт, и их нужно поднимать ножками, ножками на 6-ой этаж.

В условиях цейтнота начались наши гонки с ящиками,

конструкциями, оборудованием по запруженным людьми лестницам на 6-ой этаж и обратно. Спасибо, Белый зал оказался рядом с лестничной площадкой, и не пришлось бегать ещё по бесконечно длинному коридору редакции.

Наконец всё содержимое кузовов автомашины и прицепа оказалось на 6-м этаже. Стоим, высунув языки. Надо чуть отдышаться и в темпе начинать монтаж. Концертмейстер Таня Лещинская пробует инструмент. Хорошо звучит.

Вдруг, кто-то растерянно произносит: «А стулья-то прибиты!»  Как прибиты? Действительно прибиты. К полу. Намертво. Свободный пятачок только у пианино, для солиста. Вот это сюрприз так сюрприз!

К счастью, появляется Ольга Кучкина. Она же не знала, что мы переделываем зал по-своему. Преодолев секундную растерянность, она говорит: «Так! Подождите. Пойду к начальству решать с Голубым залом». Вскоре она приходит с положительным решением.

• 

Голубой зал находится в противоположном торце здания,

в конце длиннющего коридора! Люди, проходящие в том конце коридора, кажутся малюсенькими муравьишками… Нам теперь туда. Времени совсем не остаётся. Хватаем сундуки, «кубы» и пр. и продолжаем гонки. Не привыкать.

Собирается народ. Мы бегаем. Приходит Вознесенский. Они общаются с Региной. Мы всё ещё бегаем. С ходу монтируем амфитеатр, осветительные ложи, игровую площадку. Остаётся протащить провода, установить осветительные приборы.

Вознесенский подходит ко мне, видя, что я пытаюсь руководить процессом: «Андрей! Народ уже скоро расходиться станет. Долго ещё?» Я пожимаю плечами: «Мы вовсю стараемся, но полчаса ещё потребуется».

И тут Вознесенский обращается к публике:

«А, давайте, пока я вам почитаю». И следующие полчаса Андрей Андреевич читал свои новые, неопубликованные ещё стихи. Мы не имели возможности внимательно смотреть, но, занимаясь своими проводами и прожекторами, слушали. Стихи были замечательные. Многие из них потом вошли в «Мозаику».

А пока Вознесенский спасал ситуацию. Нам же пришлось играть спектакль сразу после выступления автора. Было страшновато, но нужно было взять себя в руки. Спектакль прошёл и был принят публикой (журналистской братией) прекрасно. Несмотря на часовую задержку с началом, в антракте никто не ушёл. Наш автор наговорил нам и режиссёру массу комплиментов.

Потом мы с ним фотографировались и ещё долго общались, как говорится, в непринуждённой обстановке. Все затраты окупились сторицей. Мы уезжали, полностью выполнив свой план.

• 

Через день в «Комсомольской правде»

появилась небольшая информация с добрыми словами о театре и о показанном спектакле «Мозаика». В следующем номере — выразительная фотография из спектакля, сделанная редакционным фотографом. Цель Регины Гринберг была достигнута!

Как и рассчитывала режиссёр, политическая бдительность наших идеологов и смотрящих теперь могла отдыхать. Благодарственные письма из Высшей комсомольской школы и редакции журнала «Юность», публикации в органе ЦК ВЛКСМ «Комсомольской правде» давали им возможность в случае чего отмести от себя любые претензии. 

Когда в феврале 1978 года, наконец, состоялась сдача «Мозаики», репертуарная комиссия приняла спектакль без замечаний.