БРЕЖНЕВ В ЛОЖЕ. Все в ударе, Лена тоже (6)

КОНЦЕРТ ВО ДВОРЦЕ. Часть 6-я. Надев свои комбинезоны, мы, как и остальные участники концерта, заняли места в автобусах.  Кавалькада, сопровождаемая милицейскими машинами с мигалками, помчалась к центру столицы.

На следующий день, когда Л.И.Брежнев уже выступал перед делегатами на открытии съезда, режиссёр сообщил нам, что прогон концерта шёл на полчаса дольше необходимого. Поэтому под сокращение попадает, в частности, эпизод, где у меня было единственное приличное стихотворение. Погрозил пальчиком Лене и сказал, что после всего наш, как он выразился, «жопкин хор» решено записать на фонограмму.

Если учесть, что мы оставались единственными, кто ещё что-то произносил со сцены вживую, то теперь фонограмма должна покрывать весь концерт, гарантируя от всяких неожиданностей.

И ещё — сообщил режиссёр со вздохом сожаления – отменяются дети с цветами. Л.И.Брежнев и остальные члены Политбюро будут привычно сидеть в своей ложе. Выяснилось, что в первом ряду смотреть концерт невозможно. Члены комиссии свернули шеи, и в глазах у них было темно.

Всё это было очень понятно. Непонятным было: каким образом куча режиссёров недопёрла до этого открытия сама и заранее? Артисты, например, не раз жалели «бедного Леонида Ильича», воображая, как Брежнев должен будет  крутиться в первом ряду, вздрагивать от орущей фонограммы, обалдевать от беспрестанного мельтешения…                                                  

В этот день открылся Съезд профсоюзов

и теперь до его конца, то есть до самого концерта сцена КДС будет занята огромным президиумом. Мы вернулись в спортзалы, ожидая, что вот-вот нас повезут записывать фонограмму. Но этого всё не происходило.

Оказалось, что в последние дни у организаторов было слишком много суеты, до самого последнего мига устранялись какие-то недоделки. До нас у них руки так и  не дошли.

Но тут режиссёры, наконец, проявили своё мастерство. Лене с партнёром поменяли строчки. Ура! Теперь она сразу правильно стала декламировать то, что сто раз слышала в исполнении партнёра. Проблема была решена!

Наступил день концерта.

Напутствуя нас перед выездом в Кремль, режиссёр велел сразу после финала не расходиться со сцены:

— Обычно к участникам приходит Алексей Николаевич Косыгин — поблагодарить, сфотографироваться…

Надев свои комбинезоны, мы, как и остальные участники концерта, заняли места в автобусах.  Кавалькада, сопровождаемая милицейскими машинами с мигалками, помчалась к центру столицы.

На этот раз нас подвезли почему-то не к служебному входу КДС, а к парадному входу Большого Кремлёвского Дворца. Участники концерта в костюмах попарно, длинной вереницей потянулись по сложному маршруту: через БКД, затем по переходу с «зимним садом» — в КДС, где предстоял немалый путь по лестницам и закулисным катакомбам. Пока мы не оказались в знакомой комнате, примыкающей к сцене.

Проход через известные по телевизионным трансляциям залы Большого Кремлёвского Дворца, которые мы пересекали, поднявшись по знаменитой лестнице, — яркое воспоминание. 

• 

• 

• 

Сюда не водили экскурсии. Это — святая святых. Одно плохо: идти пришлось быстро. Останавливаться и разглядывать убранство залов БКД было невозможно. Внимательных ребятишек в пиджачках, оттопыренных пистолетиками, было на этот раз особенно густо.

Они стояли по два-три на каждой лестничной площадке, у каждой двери и делали свою работу. С чьей-то лёгкой руки артисты стали называть этих ребят с незапоминающейся внешностью — «валериками».

А вот «зимний сад» разочаровал.

По телевизионным картинкам, когда здесь давал интервью какой-нибудь Гэс Холл, создавалось впечатление огромного, как в Ботаническом саду, зала с пальмами и прочими папоротниками африканских размеров.

На самом деле это оказалось лишь телевизионным фокусом. В довольно узком «воздушном» переходе из БКД в КДС, расположенном на уровне второго- третьего этажей, по бокам стояли кадки с растениями. Между ними – кресла. Остальное – дело техники.

• 

Полутёмные многоэтажные закулисные коридоры

Дворца Съездов отличались какой-то серостью, казённой непритязательностью. Та микрофонная брань, которая показалась дикой, так диссонирующей со значительностью и державным величием интерьеров КДС, отнюдь не диссонировала с этой казённой закулисной серятиной. Среди которой, между прочим, она и родилась.

После «зимнего сада» и перед тем, как попасть в коридоры КДС, вереница артистов должна была наискось пересечь закуток фойе. Тут гуляли, ожидая концерт, делегаты Съезда профсоюзов с совершенно благостными лицами. Всего шагов десять средь избранных, где, вероятно, продаётся очень много всякой хорошей косметики….

За огромным тяжёлым занавесом мы выстроились в начальной мизансцене.

Всё готово, ждём. Вдруг зал разразился аплодисментами, переходящими в овации. Мы, грешным делом, подумали, что зрители так торопят начало концерта, но кто-то из режиссёров внёс ясность: «Политбюро пришло!».

Вскоре раздались фанфары, и занавес пошёл. Наш «поэтический театр», другие участники концерта были на высоте. Всё прошло совершенно гладко.

В большинстве эпизодов я работал на левой половине сцены. Как раз напротив меня в правительственной ложе, до которой со сцены казалось – просто рукой подать, восседал Л.И. Брежнев. Рядом с ним сидели председатель Совета Министров СССР А.Н. Косыгин, председатель Президиума Верховного Совета Н.В. Подгорный, министр обороны Д.Ф. Устинов, министр иностранных дел А.А. Громыко, другие члены Политбюро.

В противоположной ложе сидели секретари ЦК и кандидаты в члены Политбюро. Но разглядывать их было некогда, надо было работать на зал. Сосредоточенные на своих задачах, мы почти забыли об обитателях правительственных лож.

Главное было – чётко и слаженно выполнять режиссерские решения:

в нужное время оказаться в нужном месте, а там сделать всё, как учили. Это требовало собранности, внимания.

Наш «поэтический театр» почти весь концерт находился за кулисами, готовый к очередному выходу. Только изредка удавалось уйти со сцены в комнату для артистов, где коротали время те, кто уже выступил и ждал финала или кому ещё не скоро выступать.

Здесь была весёлая атмосфера. Деды из популярного тогда ансамбля абхазских долгожителей демонстративно кадрили молоденьких девушек и были в центре внимания.

За время двухнедельных репетиций среди артистов возникло много новых знакомств, даже романов. Теперь все понимали, что вместе находятся в последний раз и использовали для общения каждую свободную минуту.

 Но вот – финал.

Все артисты на сцене, грянул «Марш вперёд смотрящих». Лена и её партнёр чётко выкрикнули всё, что нужно. ( Наша Лена вообще — молодец! Потом она сама станет режиссёром. Создаст свой театр и будет ставить хорошие спектакли по прекрасным стихам).

Пошло перестроение на живописную финальную мизансцену. Концерт благополучно завершился. Аплодисменты!..

Сделав ровно два хлопка в нашу сторону, шесть тысяч делегатов и гостей съезда одновременно, абсолютно слаженно, резко, с каким-то даже свистом развернулись в сторону правительственной ложи, где сидел Л.И. Брежнев, и перешли на овации.

Затем они вскочили с мест и стали сопровождать овации выкриками.

Леонид Ильич раскланивался и делал рукой мавзолейные помахивания. Зал входил в раж больше и больше. Артисты тоже стали аплодировать Леониду Ильичу, но ни он, ни кто другой уже не обращал на них внимания. Наконец, Брежнев вслед за другими членами Политбюро повернулся к выходу и, махнув залу на прощание ещё разок, исчез за дверью. Зал угомонился, а нас закрыли занавесом. Всё!

Постояв на сцене ещё какое-то время, убедившись, что никто не собирается нас благодарить и с нами фотографироваться, мы пошли рассаживаться по своим автобусам. Выходили теперь, как и раньше, через служебный вход КДС. Вернулись в гостиницу, когда наш концерт ещё шёл по телевизору.

• 

• 

(окончание следует)