МИННОЕ ПОЛЕ И КРАСНЫЙ ДИПЛОМ (7)

Деду, теперь уже беспартийному, предложили должность преподавателя обществоведения в смоленской школе стрелковой подготовки. Он согласился, но вскоре, в том же 1923 году, перевёлся на аналогичную должность в Иваново-Вознесенск.

Здесь была его семья. В 1920 году родилась дочка Ниночка (моя будущая мама). Дед души не чаял в дочурке и радовался, что теперь может видеть её каждый день, наблюдать за её развитием, заниматься воспитанием.

Здесь его знали и ценили ещё со времени работы губернским инспектором Всеобуча. Он был знаком со всеми комсомольскими лидерами того времени и старшими большевиками, создателями первого Совета ещё 1905 года, руководителями Иваново-Вознесенских стачек, а в дальнейшем партийными и советскими деятелями и активистами. С некоторыми был не просто знаком, а дружен.

Он стал преподавать на пулемётных курсах,

потом на рабфаке, в техникуме.  Причём всё больше историю. Древний мир, средние века, новая, новейшая история. Любой период не представлял проблему. Он столько знал, что с ним не редко советовались другие преподаватели истории, даже из институтов. Он стал кем-то вроде дуайена ивановских историков.

Его друзья много раз призывали его восстановиться в партии, обещая всемерную поддержку. Но тут уж он закусил губу. Второй раз в одну и ту же партию он вступать не будет!

За этим его упрямством ничего, кроме упрямства, не стояло. Он был большевик и никаких гвоздей! Но не обязательно быть для этого членом партии.

Позднее, во времена сталинских репрессий,

особенно в 37 году, когда в Иванове злодействовал Каганович, многие его старые знакомцы были арестованы и исчезли. Мины рвались вокруг. Дед тоже ждал, что за ним придут. Но пронесло.

Мне он говорил, причина в том, что он был простым беспартийным учителем истории. Его служба под началом Тухачевского, бывшая партийность и исключение из партии к тому времени уже быльём поросли. Ему же не приходилось, как делали члены партии, неоднократно писать подробные автобиографии. Проглядели его и доносчики….

Вдруг в 1938 году его вызвали

к директору Техникума общественного питания (позднее название «Техникум советской торговли»), где он трудился уже 6 лет со дня основания этого техникума.

В кабинете были заместители директора, председатель профкома, секретарь партбюро. Потупив взор, смущаясь и заикаясь, директор в конце концов выдавил, что, согласно новой директиве, преподаватели техникумов должны иметь высшее образование. То военное училище, которое закончил дед, не вошло в перечень высших учебных заведений царской России, признаваемых в Советском Союзе.

«Поэтому Вас, Михаил Иосифович, я вынужден уволить, как не имеющего высшего образования. Вы не можете занимать должность преподавателя. Уж, извините, я ничего не могу поделать», — с трудом закруглил свою речь директор, прекрасно понимая, что говорит это лучшему преподавателю истории.

Дед всегда считал, что у него не просто высшее, а престижное и блестящее высшее образование. Отсутствие военно-инженерного училища в том списке, как он позднее говорил мне, чудовищная ошибка. Но тогда он понял, что спорить с директором об этом бессмысленно.

Мог ли он позволить себе остаться без работы?

Дочь — студентка мединститута. Жена у него никогда не работала. Он не мог допустить, чтобы его жена работала. Зарабатывать, содержать семью было его делом.

Вообще-то бабушка прекрасно шила и брала заказы. У неё была клиентура. Но от деда это скрывалось. Все следы портняжного промысла тщательно ликвидировались до возвращения деда с работы. Он не должен был ни о чём догадываться. Он и не догадывался.

В документе, процитированном директором, говорилось, что преподаватели техникума должны иметь высшее образование, но допускалось, что они могут ещё обучаться в ВУЗе по специальности. И тогда дед сказал: «Хорошо. Давайте я поступлю и закончу пединститут».

«Ну, Михаил Иосифович! О чём Вы говорите! Вам 58 лет. Какой институт? Не смешите!»   

Тем не менее, скоро он принёс

справку из педагогического института о том, что М.И. Снитко является студентом и обучается по специальности «история» экстерном. Эта справка дала ему право продолжать занимать должность преподавателя.

А через полтора года, в 1940-м, когда ему уже стукнуло 60, он представил в отдел кадров техникума диплом с отличием об окончании полного курса Ивановского государственного педагогического института (экстерном). Этот его диплом сейчас у меня. Я храню его, как семейную реликвию. Мало кто способен на такое! Я писал ранее, что дед мой человек уникальный. Вот зримое тому свидетельство.

Никто не ставил ему пятёрки из уважения.

Преподавателям математики, физики, химии, литературы, французского не было никакого резона завышать оценки какому-то престарелому учителю из техникума. Напротив, некоторые нарочно искали основания снизить оценку хотя бы до четвёрки и долго гоняли по всему курсу, дожидаясь неверного ответа. Не дождались!

А на госэкзамене по истории доцент- член комиссии счёл не верным ответ деда и стал даже стыдить: такие, мол, вещи надо знать. Дед стоял на своём и в свою очередь обидно поддел этого члена. Пришлось тогда всей комиссии вооружиться учебниками и справочниками, чтобы рассудить спорщиков. Удостоверились, что прав дипломант.

Это мне году в 1962-м рассказывал один знакомец деда, который приходил к нему сыграть партийку в шахматы или совместно порешать шахматные этюды. Дед когда-то был одним из инициаторов создания шахматного клуба в Иванове, регулярно участвовал в турнирах.

Этот знакомец, сам уже дед, но лет на 10 моложе моего, тогда был членом этой комиссии. Судя по всему, он особенно восхищался тем, как дед «умыл» противного доцента-зазнайку. «Вот какой у тебя дед! Такого деда поискать. Цени!», — говорил он мне. А я и так всегда ценил своего дедушку.

Получив диплом и законное право занимать должность преподавателя истории, дед трудился ещё 19 лет. На пенсию вышел только в 79.